"я курю, по-роденовски сгорбившись на унитазе"

«Утро. У меня бордовое настроение. Хочется облачиться в бордовое платье. Я курю, по-роденовски сгорбившись на унитазе. Разбросанное вокруг меня, на фоне бесконечного кафеля, платье – огнестрельное ранение в бритом черепе.

Я восседаю на острие стрелы, смазанной ядом опасных мыслей. В зеркале напротив я вижу лицо, которому не нравится, когда на него смотрят. Мне трудно сказать, красиво ли оно или, наоборот, соткано из самого уродства. Его кожу натягивали, сморщивали, сшивали и подпирали годы и тщеславие, и, несмотря ни на что, за ним легко узнать его обладателя.

Я обращаюсь к нему. Я скалюсь. Оно скалится мне в ответ. Лишь тонкое запотевшее стекло не дает ему вырваться и впиться мне в горло. Кто выбрал эти зрачки и позволил им так бесцеремонно вселиться в канавы моих глаз? Эти пальцы, из-под ногтей которых я каждый день выскребаю мясо моей протухшей юности… Я поджег и испепелил последнюю рубашку из моего тридцатитрехлетнего шкафа, забитого пылью сумасбродных воспоминаний. Впереди меня простирается в вечность скоростная дорога, вымощенная бесформенными булыжниками ресторанных пирушек, отекших век и неизбежных и всегда преждевременных смертей.

Я сижу, понурившись, как клоун, у которого украла костюм невзрачная толпа ошалелых поклонников. Я пячусь от надвигающихся на меня зеркал, навязывающих мне свою правду. Я слабо отмахиваюсь от них, и они разрываются на множество мелких оскорблений при первом же слабом прикосновении. Вся комната пылает от стыда за мою отвратительную наготу, которая кричит мне в лицо: «Мне всегда было наплевать на тебя! Теперь, когда я тебя наконец-то встретила, я поняла почему!»

Просачиваясь сквозь порезы на коже, зловещие мысли капают на пол и заставляют плитки кафеля морщиться от зависти. Карнавал покидает город».